ТЕАТРАЛЬНЫЕ ПРОЕКТЫ ИГОРЯ ПЕХОВИЧА

Встреча с собой

Михаил Смоляницкий
"...Но лучше мне говорить" Театр на Таганке, реж. И.Пехович

      Игорь Пехович сочинил свой спектакль еще до того, как поступил в "таганскую студию" Щукинского училища, которую теперь оканчивает. Учась, он показывал спектакль как студенческую работу, а сейчас играет его вместе с партнершей Еленой Ласкавой на Малой сцене Таганки. В полуторачасовой постановке стихотворения Бродского перемежаются фрагментами библейских текстов и произведений писателей-евреев, молитвами на иврите и песнями на идиш. Кроме стула и стены, сложенной из чего-то вроде песчаниковых кирпичей и скрывающей поющую партнершу, других декораций нет, но есть актер Пехович, и он-то, как осевой шпенек, скрепляет материал.

      Рождение актера - всегда загадка: его не снимешь замедленной съемкой, как научились снимать распускающиеся цветы. Наблюдая Пеховича в годы его обучения, я видел, что учить его, в сущности, нечему: актер готов, цветок распустился самостоятельно до того, как обратили на него внимание, и единственное, быть может, что нам остается, - это своевременно указывать на сорняки, а пока таковые не подросли, вдыхать аромат и радоваться. Именно радоваться: Пехович воспрещает не радоваться, даже когда безо всякого выражения читает длинный мартиролог - список стран и количество уничтоженных в этих странах во время второй мировой войны евреев.

      Пехович играет в "память наперекор времени" - но в каком смысле? Разумеется, не в том же, в каком пишут книги о судьбе еврейского народа. Если вслух разматывать фразу за фразой, зрители запутаются и заскучают; но если плотно сгрудить все, что показалось годным - стихи, анекдоты, истории из жизни, танцы, песни, - и пропустить через свое тело, то в теле как бы воскреснет пережитое не только тобой, но и теми, чей голос донесен в песнях, а жесты - в танцах. В ломкой фигуре Пеховича, в его лихорадочном лице, горящих глазах и высоком, гибком голосе живо то, что в культуре иногда костенеет, но всегда готово вновь расплавиться, - "песня, спетая в первый раз", как сказал бы Гротовский. Разумеется - евреем, таким же могущественным, опьяненным, пророчествующим, как Михоэлс, вибрирующие пальцы которого Мандельштам назвал "мыслящими". Так через стиль, форму, взятые единым касанием, легким, как выдох, воскрешает Пехович трагически объемное искусство своих предшественников 20-50-х годов и так встречается лицом к лицу с Исааком, которому Бог подарил лишнюю дышащую букву: встречается с самим собой в пространстве отзвуков.