ПУТЬ ЕВРЕЙСКОЙ ПЕВИЦЫ: "ТИШИНЫ Я ИСПУГАЛАСЬ, КАК ОГЛУШИТЕЛЬНОГО ГРОМА"

О чем думает исполнитель еврейских песен перед выходом на сцену? Какие чувства владеют им? Давайте попробуем заглянуть в святая святых - в душу к исполнителю.

        Вот он - первый выход, вот слышен взволнованный шепот начинающего певца, заклинающего себя не забыть слова во втором куплете, и поклониться в конце, и проигрыш - не квадратный, а после резкого аккорда вступать. "Ой, не вспомню! Вот позору не оберусь! Провалюсь от стыда сквозь пол!"

        Когда я начинала свою певческую карьеру, каждый раз перед концертом я сажала напротив себя своего мужа Лешу и выразительно декламировала тексты завтрашних песен, а он с ангельским терпением слушал про пастушка и про ребе, зная наперед, что наутро я встану и трагическим голосом сообщу, что у меня болит горло, заложен нос и концерт мой находится на грани срыва. Муж философски изрекал: "Выйдешь на сцену - все пройдет" и отправлял меня, горемычную, на растерзание публике. И я влеклась, как агнец на заклание, понимая, что отступать уже некуда и придумывая для себя хитрые уловки - маленькие островки моей безопасности. "Вот выберу себе милого дяденьку или лучше дедушку в девятом ряду, и стану петь все ему", и от таких мыслей становилось спокойнее на душе. Публика, как правило, оказывалась совсем не страшной, от души поддерживала мои творческие искания, хлопала и подходила своими отдельными представителями после выступления и реагировала вслух.

        Реакции были разными: от сердечной благодарности за возможность услышать мамэлошн и родные интонации бабушкиных колыбельных, до вопросов: "А вы знаете идиш?" или "а вы профессиональная певица?". Эти вопросы звучали из раза в раз, но пока воспринимались, как шум. К ним прилагались просьбы спеть что-то популярное, предложения поделиться записями, нотами, просьбы о записях, которых у меня не было, и нет до сих пор.

        Шло время. Концерты случались редко, примерно раз в полгода. "История про мандраж" повторялась с регулярностью наступления предконцертного вечера, а мой тогдашний аккомпаниатор гитарист Сережа Костюхин, прекрасный музыкант, пытаясь меня утешить, заботливо изрекал: "Да ладно, не дрейфь. Не такие халтуры заваливали". Эта фраза поразила меня своим цинизмом и мудростью. Сначала цинизмом. Мудрость проявилась позже, когда выступления стали более частыми (вернее, я стала более настойчиво их искать). Теперь частенько цитирую Серегу, когда вижу за кулисами взволнованные глаза, и слышу до боли знакомый шепоток: "Ой, боюсь, боюсь".
Публика на моих выступлениях радовала своим наличием. Своими глазами напротив, видеокамерами или зевками, цветами и вопросами "А вы знаете идиш?", "А вы профессиональная певица?". Эти повторения стали наводить на размышления. И я размышляла, пытаясь понять, почему из огромного количества вопросов, которые можно задать мне, как исполнителю, после выступления, выбор падает именно на эти два? Но, видимо, у меня в тот момент были дела поважнее, информация была отправлена в подсознание, где и осела до востребования.

        Я неспешно продвигалась дальше. Менялись концертмейстеры. Был год с пианисткой Танечкой, большой мастерицей играть соло с оркестром. Работая я с ней, я вдруг поняла, что во время выступления могу разделиться на две "фракции": и одна будет петь, общаться с публикой, транслировать позитивную энергию, возвращать к истокам, а другая, к примеру, прокручивать в голове свежий конфликт. Это было серьезным открытием. По реакции публики я видела, что "та, первая половинка" полноценно справляется с поставленными творческими задачами, а это было самое главное. Устраивались новые концерты. На выступление в родной Коломне пришла интеллигенция времен обучения в местном училище, включая педагогов, и их живая реакция прибавила сил и оптимизма. Они не спрашивали про идиш и профессионализм - они связали во мне ученичество и рост. Хотя перед профессионалами выступать казалось тогда страшнее всего, поскольку они отягощены образованием, абсолютным слухом и прочими предрассудками.

Участие в питерских Клезфестах волновало и будоражило. Возможность поучиться у асов еврейской музыки - Адрианны Купер, Залмана Млотека расширяло угол зрения на еврейскую песню, на исполнительство вообще и на свое в частности, дарило новые встречи с коллегами по цеху, новые дружбы и размышления о том, чего хочется, куда расти дальше.
В процессе работы с Танечкой зазвенела мысль об ансамбле. И как часто бывает, если мысль перерождается в настойчивое стремление - появляются нужные люди. Два совсем нееврейских гитариста взялись разделить со мной мою мечту и мы, встретившись в сентябре 2002-го, в ноябре уже дебютировали на Сохнутовском студенческом семинаре. Вместе учились аранжировке, составлению программ, даже слегка погастролировали (спасибо Дине Рубиной). В этот период самой главной публикой стали свои "братья- музыканты". Более доброжелательных и помогающих - трудно себе пожелать.

        К апрелю 2003 подоспело приглашение Полины Ачкинази на конкурс в Казань. Благодаря ей, и еще напутственному, не слишком скромному слову моего мужа "поезжай, и без первого места не возвращайся", я выдохнула и поехала. В голове - кошмарный ужас. Какой конкурс! Никого не видеть и не слышать! Лежать под одеялом и курить, курить, курить!         Такие мысли, конечно, не самые вдохновляющие для начинающей конкурсантки… а где, скажите, взять другие, если их нет?
        Но, видимо, оно мне было так надо.
        Той тишины, которая стояла в зале во время петой мною "Голдене паве", я испугалась, как оглушительного грома. Потом было много теплых слов от тех, кто сидел в жюри, слов, казавшихся незаслуженными и психотерапевтическими, и это было гораздо важнее, чем прозвучавшее двумя днями позже объявление о первой премии, словно выполнение категорического требования моего мужа, доставленное вместе с чемоданом из Москвы. Лауреатство свое я так и не осознала.

        Понадобился почти год, чтобы зафиксировать переход на новый виток и понять, что пение еврейских песен может оказаться для меня не только занятием для души, (которая, как известно, субстанция не регламентируемая), но и стать регулярной работой в большом коллективе. Там вдохновляло все: умение создателя "Доны" Анатолия Пинского качественно и плодотворно мечтать, колоссальный энтузиазм впервые собравшихся участников разного возраста и музыкального опыта, желание учиться и много-много-много доброжелательного общения. Знакомство с настоящим Педагогом по вокалу Хольгером Лампсоном из Гамбурга наконец-то дало ответы на давно волновавшие меня вопросы "как петь". Впервые пришедшее, благодаря ему, ощущение, что лучшие мгновения проживаются тогда, когда ты становишься частью музыки, а не просто источником звука, - стало прикосновением к чуду подлинного творчества. И еще - изумительная чуткая публика на концертах в вальдорфской школе. Способная слушать и слышать. Взрослые и дети, умеющие быть благодарными и щедро распахивающие свои сердца навстречу.
        В августе я впервые побывала в Киеве на Клезфесте, где получила мощнейший энергетический заряд на творчество и на жизнь.

        А потом появились "Берл, Шмерл и сыновья". Спасибо Марику Ковнацкому, соединившему вместе этих талантливых людей - Мишу Бронвейбера, Лешу Розова и Сережу Осокина. Про каждого из них я могла бы сказать много теплых слов, надеюсь, этот повод у меня еще появится. Благодаря им и при их непосредственном участии родилась программа "Скрип, клезмер", с которой мы дебютировали в Еврейском центре на Никитской. Был апрель, и хотелось просто устроить праздник для всей публики в зале, и для нас - на сцене - тоже. Как говаривала моя сестра Полина Белиловская, которая привела меня в мир еврейской песни: "Сама себе праздник не устроишь, никто за тебя этого не сделает". И задача была поставлена.
        Решая ее, я размышляла о том, что происходит с публикой, приходящей на концерт: вот люди, в свой свободный вечер выходят из дома и специально для чего-то едут на другой конец Москвы на чье-то выступление?

        Для чего пришла моя публика? Что это за люди? Чего они ждут? Тех, кто знает идиш очень мало, рассуждала я, хотя есть робкая надежда, что главное происходит не на уровне буквального понимания текста песен. А если я - это тоже иногда "добрый зритель в девятом ряду", и вынуждена честно признаться, почти совсем не знаю "мамэлошн", что же такое важное может произойти на концерте? Наверное то, что редко бывает в повседневной жизни, в которой мы в большинстве своем носим привычные маски, прячем свои тайны даже от самих себя, чего-то боимся, с чем-то смиряемся, что-то ненавидим… но в каждом из нас все равно живет ребенок, знающий все языки, всю "Тору", чуткий, ранимый, любящий. И мы о нем частенько забываем …, но если хоть немного мы готовы открыться, то можно на время отложить свою маску, отпустить повседневные заботы и побыть наедине со своей душой.

        Еврейская песня с ее многовековым опытом соединения сакрального и будничного как нельзя лучше создает атмосферу для этого маленького чуда. В ее пространстве заложена возможность разговора от к сердца к сердцу, очень личного, без свидетелей. И если удастся вот так поговорить, то не останется никаких вопросов после концерта. Мы все похожи - и те, кто на сцене, и те, что сидят в зале. Мы тоже учимся жить в этом мире. Узнавать его и себя, слушать и слышать, принимать и дарить. Когда это получается - это такое счастье

Дуэт Игорь Белый и Евгения Славина

Проект "Ойфн вег"
	«Гефилте Лид» - детский музыкальный спектакль по еврейским песням

Для получения более детальной информации о группах и исполнителях напишите нам письмо, !